Телефон звонил долго. Наконец, я подняла трубку. Это был Джек. Он звонил, чтобы поинтересоваться: как дела? И я, конечно, рассказала. Он был в шоке. Потом сказал: " Позвони на работу и отпросись на сегодня, я тоже сейчас отпрошусь." Но я хотела прожить этот день, как всегда, не меняя привычного расписания. В три часа дня нужно было забирать Джасаю из школы. Я ехала в машине, смотрела вокруг и невесело думала: вот умру, а мир, такой чудно-распрекрасный, останется. Ничто вокруг не изменится. Родные и близкие какое-то время погрустят, а потом забудут... Когда Джасая вышел из дверей школы, я так горячо обнимала и целовала его, что ребенок с удивлением и тревогой спросил:"Мамочка, что случилось?". А у меня, разумеется, в голове роились мысли типа, что его уже никто в этом мире не приласкает так, как я.

Муж пришел домой, как всегда, почти в четыре часа. Хотел поговорить, но я его остановила и поехала на работу. Уж и не знаю, как я отработала смену, но, все делала с особой тщательностью и старательностью, словно не хотела за собой никаких хвостов оставлять... Слегка за полночь я была дома. Джек и Джасая уже спали. Я тоже разделась и легла. И тут началось! Ужас и безысходность буквально нахлынули на меня. Я встала и начала ходить, а потом бегать по дому. Джек от моих метаний проснулся, сначала смотрел на меня и пытался заговорить, а потом пошел на кухню и принес стакан воды и валерьянку. "Ложись и спи. Тебе нужно." - незнакомым командным голосом сказал он. Я послушно приняла лекарство, тихо легла и закрыла глаза... Утром я проснулась с тяжестью на сердце, но без страшного чувства безысходности, которое охватило меня прошедшей ночью. Не зря говорят, что с бедой нужно переспать... Именно в это утро я приняла решение бороться за себя. Во что бы то ни стало! Ведь я, наконец, обрела счастье, у меня есть сын, внук, невестка, муж, Джасая и всем им я нужна. Значит, нужно жить и я буду жить!

Дальше события развивались следующим образом: я позвонила сыну и сказала о своем диагнозе. Он тоже был в шоке. Но я попросила его не паниковать раньше времени, ведь я в Америке, где рак на разных стадиях успешно лечат, и у меня хорошая медицинская страховка. Юра, кажется, немного успокоился. И заверил, что не будет распространятся о моей болезни, а я об этом его попросила, пока я не выздоровею. Но, на самом деле, как я потом узнала, он очень переживал, не спал несколько ночей. И это не удивительно: в человеческом подсознании глубоко укоренилась мысль, что раковые больные - потенциальные смертники и все страшно боятся этого фатального диагноза. Когда я, обследовавшись в Хьюстоне, узнала, что у меня болезнь не запущенная и при ней выживают 80 процентов больных при вовремя начатом лечении, то тоже сразу позвонила сыну. Он в это время был за рулем машины. "Мама, подожди, ничего не говори пока. Я остановлюсь. - Попросил он. - У меня задрожали руки..." Эх, знали бы мы в тот момент за чью жизнь нужно больше волноваться...